Пермь – Питер: культурный шабаш

Пермь – Питер: культурный шабаш

В Доме актёра на Невском проспекте, кстати, старейшем в России, 15 ноября прошло весьма представительное собрание петербургских деятелей культуры. На «круглом столе» решили обсудить некоторые технологии современного искусства, навеянные тем, что показали пермяки. То, что произошло во время этого обсуждения, само по себе является интереснейшим культурным феноменом, только уже в области социальных коммуникаций.

Представьте, что вы — светский обозреватель и ресторанный критик. Приходите на торжественный банкет, внимательно наблюдаете за всеми собравшимися. Нужно описать, какие блюда подавались, кто из гостей что предпочёл. И вдруг благородное собрание набрасывается на изысканную еду с визгами и криками, отбрасывает в сторону столовые приборы, руками хватает мясо и гарнир и, хрюкая, давясь, толкаясь, захлебываясь, поглощает еду. Будете ли вы писать об ингредиентах салатов и закусок, тонкостях подачи блюд, вкусе десертов и особенностях сервиса? В Доме актёра произошло нечто подобное, после чего излагать высказывания выступавших особого смысла не имеет. Надо описывать коммуникативное побоище, а не суть речей.

Начиналось же всё очень чинно. Народный артист России, директор Дома актёров Николай Буров открыл мероприятие, объявив, что «сегодня две культурные провинции, соревнуясь за звание культурной столицы, могут обсудить провокацию как метод искусства». Напомнил о том, что «у ленинградцев к Перми как культурной институции особое отношение», ибо «во время войны именно в Перми деятели культуры из Ленинграда получили кров, тепло, защиту». Именно тогда началось взаимное обогащение городских культур: зародилась сильная балетная школа в Перми и т. п.

Современный культурный альянс под крылом двух правительств Буров оценил как «начинание удивительно полезное и интересное». Все улыбнулись, а «зачинщики» культурного альянса Пермь — Питер (министр культуры Пермского края Борис Мильграм, режиссёр театра «Сцена-Молот» Эдуард Бояков и директор музея современного искусства PERMM Марат Гельман) стали излагать свои взгляды на провокативность искусства и искусство провокации.

Мягко зазвучала речь Мильграма, который рассказывал, что ему как режиссёру всегда претила идея провокации. Выяснилось, что никогда он не хотел никого провоцировать, но почему-то зрители бурно реагировали и считали провокацией то, что им создавалось без всяких провокативных помыслов. Приходится признать, говорил Мильграм, ч то сама природа искусства заключается в том, что оно всегда кого-то обижает. И только в самые последние годы, занимаясь своей теперешней деятельностью на посту министра культуры, он понял, что жаркие споры вокруг тех или иных явлений культуры — это очень правильный, полезный процесс. Не надо бояться конфликтов в сфере культуры, уверен министр культуры Пермского края. В сфере культуры конфликт, по его мнению, очень действенен, он решает функцию очень важную: «Конфликт развивает способность людей к диалогу, а не пониманию демократии как «что думаю я, то и правильно». К диалогу мы не готовы, а именно в сфере культуры полноценный диалог в обществе может начаться».

Тут-то и начался полномасштабный, полнокровный и высококультурный диалог. Еле успели высказаться Бояков и Гельман, как вступил «питерский хор». Роль «запевалы» взял на себя заместитель председателя комитета по культуре правительства Санкт-Петербурга Александр Платунов.

Хорошо поставленным голосом, сопровождая свою речь размашистыми плакатными жестами, он стал обличать пермское искусство вообще и пермские провокации в частности. Больше всего его возмутила обнажённая натура в спектакле «Коммуниканты» и выставка «Евангельский проект», запрещённая комитетом культуры к включению в официальную программу. Платунов пламенно монологизировал, вспоминая свои реальные впечатления от реальных мероприятий в саунах, которые, по его мнению, куда более провокативны, чем то, что происходило в спектакле. Чиновник озвучил все расхожие штампы о стиле, контексте и традициях петербургской культурной жизни и душе питерского зрителя.

Подошла очередь высказываться тем, кто сидел не в президиуме, а в зале. Тут произошло нечто невообразимое. Все стали кричать разом. Каждый — о своём, каждый — своим ближайшим слушателям. О том, что предполагается некоторая поочерёдность высказываний, никто уже и не помнил.

Когда кто-то из первых ораторов выбежал на импровизированную трибуну, зал не обратил на него ни малейшего внимания. Никто никого не слушал, и каждый вопил о своём.

Но всё-таки дело происходило в Доме актёра. Голоса-то тут у всех поставленные. Звучные монологи со сцены произносить все умеют. Наконец, микрофон был поделен в лучших традициях российского парламентаризма эпохи 1990-х.

Марат Гельман довольно откинулся на спинку кресла. Борис Мильграм наблюдал за происходящим, не перебивая ни единого из пламенных ораторов. Эдуард Бояков погрузился в задумчивый скепсис.

Сольные выступления с питерской стороны поражали своей страстностью и полным отсутствием логической связи с тем, что говорилось прежде.

Надежда Маркарян, известный музыкальный критик, главный редактор журнала «Скрипичный ключ», сразу же обнаружила «московский след» в пермской культуре и переключилась на сравнение московской и петербургской исполнительской пианистической школы.

Сергей Ильченко, заведующий кафедрой радио и телевидения факультета журналистики СПбГУ, был страшно горд собой, с пафосом камлая на тему «Когда я вспоминаю о Перми, мне в голову приходит только «Хромая лошадь». Мало кто из публики охнул от такой вопиющей спекуляции на трагедии, все были увлечены своим самовыражением.

Экстравагантный андеграундный художник Кирилл Миллер крутился юлой утверждая нечто вроде: «Как вы не понимаете, что народ-то хочет грязи!»

Никакой логической связи в выступлениях не было не только с тем, что рассказывали представители пермской стороны, но и с тем, что говорил каждый из петербургских ораторов. Каждый кричал о собственных страхах, беспокойствах, комплексах. Каждый самоутверждался и решал какие-то внутренние проблемы. В каждой из речей было здравое зерно, но форма начисто перечёркивала содержание.

Борис Мильграм умудрялся дослушивать всех до конца, ёмко, точно и терпеливо отвечать на каждый вопль деятелей культуры. И про то, что «Хромая лошадь» — это «наша общая боль и трагедия». И о том, в чём заключается суть нового законодательства о культуре. И о том, кто в каком городе родился, а в каком занимается творческой деятельностью.

В Перми будет проходить ещё не один «круглый стол», будут идти дискуссии по самым разным поводам. Хорошо бы вспомнить, что перебивать друг друга в разговоре, даже не трибунном, а самом обычном, в европейской традиции — неприлично и оскорбительно, монологизировать разговор — тоже. Говорить лишь о своём, не слыша собеседников и не связывая своё высказывание с тканью общения, просто глупо. Можно быть сколь угодно образованным, иметь сколь угодно обоснованную позицию, но неумение вести диалог, неспособность участвовать в дискуссиях перечеркнет всё, что вы пытаетесь донести до общества.

Автор публикации: Ольга Стрелкова, Санкт-Петербург,

Постоянный адрес публикации в сети Интернет: